|
Это может показаться парадоксом,
но золото —
более рискованный актив, чем доллар
Сергей Гуриев
ректор Российской экономической школы
Экономика не такая точная наука, как, скажем, физика. Ведь она изучает общество, которое, в отличие от физических объектов, быстро развивается и усложняется, в частности в ответ на появление новых экономических теорий. Поэтому неудивительно, что на некоторые, в том числе и очень важные для общества, вопросы экономисты пока не могут дать удовлетворительных ответов и спорят друг с другом.
С другой стороны, спорных вопросов не так много. В 2012 году Чикагская школа бизнеса провела опрос 41 авторитетного экономиста (полных профессоров ведущих семи факультетов экономики в Америке) по 80 ключевым вопросам экономической политики. Оказалось, что в среднем экономисты скорее согласны, чем не согласны друг с другом. Например, на вопрос, сможет ли денежная политика ФРС 2011 года повысить американский ВВП 2012 года хотя бы на 1%, ни один экономист не ответил положительно — 37% не согласились, а 11% не согласились в сильной степени, остальные не ответили или затруднились с ответом. Примерно в половине (32 из 80) случаев дело обстояло именно так: в ответах на эти вопросы не было одновременно вопросов, по которым были одновременно хотя бы один ответ «согласен» и хотя бы один «не согласен». Да и в остальных случаях респондентов, несогласных с большинством своих коллег, было всего лишь 10%.
Какой же вопрос больше других объединил экономистов? Это вопрос о золотом стандарте.
Ни один экономист не затруднился с ответом на этот вопрос, ни один не согласился (в сильной или слабой степени) с тем, что золотой стандарт полезен. Для профессионального экономиста такой результат очевиден: отказ от золотого стандарта и переход к современной денежной политике — это одно из ключевых макроэкономических изобретений XX века. Но не надо забывать, что среди неэкономистов в последние годы разговоры о золотом стандарте стали крайне популярными. Один из ведущих кандидатов от Республиканской партии США в президенты — Рон Пол — сделал золотой стандарт ключевым вопросом своей предвыборной программы. Почему призывы вернуться к золотому стандарту стали настолько распространены именно сейчас?
Ответ очень прост — кризис 2008 года, банкротство, казалось бы, непотопляемых финансовых институтов и снижение суверенных рейтингов ведущих западных стран обострили вопрос о «безопасных активах».
Безопасные активы играют крайне важную роль в экономике. Каждый экономический агент выбирает оптимальный баланс между риском и доходом в своем портфеле; этот баланс, как правило, подразумевает включение в портфель нетривиальной доли безопасных активов. Поэтому спрос на безопасные активы есть в любой экономике. Именно поэтому сейчас — при огромных бюджетных проблемах в Америке и Европе — американские и немецкие облигации удается размещать под нулевую доходность. Ведь именно эти бумаги воспринимаются инвесторами как безрисковые.
Казалось бы, проблему безопасных активов легко решить как раз при помощи введения золотого стандарта. Ведь золото — в отличие от бумажных денег — это реальный актив. К сожалению, все не так просто. Допустим, что доллар привязан к золоту по жесткому курсу — например, как это было до 1971 года, на уровне $35 за унцию или на уровне сегодняшних цен (в 45 раз больше). В этом случае с точки зрения покупательной силы в граммах золота доллар действительно будет безрисковым активом — он всегда будет стоить ровно столько граммов золота, сколько объявлено. Проблема в том, что с точки зрения экономики это бессмысленно — ведь золото не играет большой роли ни в жизни домашних хозяйств, ни в деятельности предприятий. Общий объем потребления золота в ювелирной промышленности — около $80 млрд в год, в других отраслях промышленности — $15–20 млрд. Это ничтожная доля мирового ВВП и товарообмена. Для сравнения: в мире добывается нефти на $3 трлн в год (если считать по мировым рыночным ценам).
Но ни нефть, ни золото сами по себе не являются ключевым потребляемым продуктом — и домашние хозяйства, и предприятия потребляют широкую корзину продуктов и услуг. Поэтому безопасный актив тот, чья доходность предсказуема не по отношению к какому-то одному продукту, а по отношению ко всей потребительской корзине (или, например, к корзине, составляющей ВВП страны).
По этим показателям за последние пять лет покупательная способность доллара практически не изменилась (совокупная потребительская инфляция за это время была равна 11%). В то же время, если измерять покупательную способность доллара в унциях золота или баррелях нефти, то она изменялась в разы. Понятно, что этот способ ненадежен. Несмотря на всю парадоксальность этого утверждения, золото является гораздо более рискованным активом, чем бумажный доллар, подкрепленный денежной политикой ФРС (отвечающей как раз за устойчивость его покупательной способности).
Еще одно простое доказательство нелогичности аргументов адвокатов золотого стандарта — это ситуация внутри еврозоны.
Как правило, сторонники золотого стандарта критикуют концепцию евро и говорят, что именно золотой стандарт может его заменить. Но проблемные страны еврозоны как раз и доказывают опасность золотого стандарта. Критики евро говорят о том, что, если бы Греция имела свою валюту, проблемы греческой экономики мгновенно бы привели к девальвации драхмы и Греция сразу же восстановила бы свою конкурентоспособность. Но девальвация — это именно то, что невозможно сделать при золотом стандарте, ведь курс валюты фиксирован. В этом смысле с точки зрения каждой страны — члена еврозоны внутри еврозоны золотой стандарт уже существует. Только местные валюты привязаны не к золоту, а к евро, о покупательной способности которого заботится независимый Европейский центральный банк.
Почему ФРС и ЕЦБ удается убедить рынок в том, что доллар и евро — это безопасные активы? Можно ли то же самое сделать с рублем и юанем? Об этом — в следующей колонке.
ссылка на источник статьи размещенной на Forbes.ru
Оценка статьи Сергея Гуриева
«Как золотой стандарт оказался на свалке истории» Ярославом Романчуком.
Ярослав Романчук. Руководитель Научного исследовательского центра Мизеса. Автор/соавтор восьми книг, свыше 1200 публикаций на экономическую тему. Лауреат премий Atlas Economic Research Foundation (2006, 2007), награды Свободы ISIL (2003 г). Автор разработанных демсилами Концепции интеграции Беларуси в ЕС, партнерства Беларуси и России, концепции бюджетной и налоговой политики Беларуси, Антикризисной программы для Беларуси, руководитель рабочих групп по разработке Национальной платформы бизнеса, Концепции молодежной политики. С апреля 2000 года по сентябрь 2011-го — заместитель председателя Объединенной гражданской партии. Кандидат в президенты Беларуси на выборах 2010 года.
Итак,
Уважаемый профессор Гуриев сделал попытку ответить на вопрос, почему распорядители и потребители чужого (политики и чиновники) отказались от золотого стандарта. В своей статье он допустил целый ряд грубых ошибок, допустил передергивание фактов, подмену контекста, опускание значимых фактов и нарушил причинно-следственные связи между событиями, явлениями и цифрами.
Первое. Тезис «экономика не такая точная наука, как физика». Наука по определению точна и объективна. Весь вопрос в том, что она изучает, какую методологию анализа внешнего мира использует. С. Гуриев, отрицая точность науки «экономика» либо отрицает то, что она наука, либо совершает антинаучное смешение методологии анализа, предполагая, что в науке можно быть немного ненаучным. Методологический монизм – типичная ошибка того, что называется economics. Значит, для С. Гуриева экономика – это не наука о человеческой деятельности. Он изучает «общество». Оно само по себе «развивается, усложняется» – и поэтому-де появляются новые теории. Как «общество» может потреблять, сберегать, инвестировать, рисковать? Все это делает человек действующий – homo agens. «Общество» для экономической науки – это лишь метафора, коллективное существительное, как духовенство, знать. Если мы ходим разобраться в сути явлений, определить причинно-следственные связи, то нам нужно описывать и приводить в качестве аргументов не метафоры и другие стилистические инструменты, а факты, источником которых является человек действующий.
Второе. Опрос Чикагской или любой другой школы, тем более консенсус в ответе на тот или иной вопрос, это вообще не аргумент в споре о золотом стандарте. Это показатель унификации mainstream-а. Регулярно 100 или 300 экономистов (всегда авторитетных, лучших) обращаются к правительствам за или против определенной политики. Недавно отдельные товарищи заявили, что их 99% – и они против богатых. И что это основание для превращения их субъективного предпочтения в научный аргумент?
Третье. Типичный пример ведения спора с позиции устрашения (argument from intimidation) – это утверждение «Для профессионального экономиста такой результат очевиден: отказ от золотого стандарта и переход к современной денежной политике — это одно из ключевых макроэкономических изобретений XX века». Т. е. все те, кто с этим тезисом не согласны, Сергей Гуриев автоматически предлагает считать не профессиональными экономистами, т. е. так себе, любителями по трепу на околоэкономические темы. Автор ни слова не говорит о том, как, собственно, шел процесс отказа от золотого стандарта, кто был его лоббистом, кто и какие аргументы использовал, к чему на разных стадиях приводило разрушение этого денежного режима. Для восстановления истории вопроса очень важно по данному вопросу почитать Мюррея Ротбарда, о роли больших банков и больших политиков, о картелизации и монополизации сферы денежного обращения. Большой денежный бизнес вошел в сговор с политиками, которые, преследуя свои личные интересы, жаждали получить не только деньги от банкиров, но также инструменты для манипуляции экономикой. Объявить разрушение исторически сложившегося общественного института «деньги» ключевым изобретением XX века посредством его национализации – это как считать Советский Союз высшей точкой развития цивилизации.
Грубой ошибкой является то, что С. Гуриев считает деньги институтом, который может ввести своим указом, законом или декретом государство. Так считали представители немецкой исторической школы. Еще они были за активный инжиниринг общества во благо людей и опаснейшей концепции «общество». Такой элитистский подход – мол, мы, профессионалы от экономики (аристократы, миллиардеры, «крепкие хозяйственники») знаем лучше, является грубым нарушением права человека на свободный выбор средства обмена, на защиту своей собственности от действий государства-монополиста в сфере денег.
Четвертое. Отказ от золотого стандарта оправдывался тем, чтобы якобы исправить «провалы рынка» (еще одна вымышленная интервенционистами концепция), чтобы обеспечить устойчивое развитие без кризисов, со стабильными ценами. Анализ исторических событий после разрушения золотого стандарта убедительно доказывает, что финансовых, инфляционных, структурных и т.д. кризисов меньше не стало. Более того, их стало гораздо больше. Мы сегодня находимся как раз в вялотекущей стадии очередного глобального кризиса перепроизводства денег, вернее того инструмента, который государство назвало деньгами. На самом деле, произошла грубая подмена понятий.
Монополия государства на деньги не сделала экономику устойчивее, более предсказуемой, не создала надежные страховые механизмы от кризисов, не придумала способов их предупреждения и быстрой ликвидации. Обширный государственный интервенционизм, в котором замешаны большие финансовые организации и бизнес создали мощный альянс (синдикат) против обыкновенного человека, который выступает в роли потребителя, предпринимателя или инвестора. С. Гуриев ни слова не пишет об издержках отказа от деполитизированной, деидеологизированной денежной системы (золотого стандарта).
В привычной для идеологов и PR-щиков манере он описывает, как надежные такие инструменты, как гособлигации США или Германии. Тем самым он проявляется себе уже как типичный кейнсианец. Смесь немецкой исторической школы с кейнсианством и монетаризмом, очевидно, называется неоклассическим синтезом. Весьма специфическим, с претензией на науку XXI века, но этот синтез ничего общего с наукой «экономика», с дискуссией о природе денег и причинах отказа от золотого стандарта не имеет. Непонятно, верит ли С. Гуриев в теорию предельной полезности и считает ли он ее валидной для денег. Судя по тому, с какой твердостью он защищает право распорядителей и потребителей чужого заниматься ручным управлением денежного рынка, он поставил деньги вне этого экономического закона. Стоило бы ознакомиться с «Теорией денег и кредита» Людвина фон Мизеса и ответить ему по сути, а не, как это с свое время сделал Кейнс, по красоте обложки этого великого научного труда.
Пятое. Никакого отношения к проблеме восстановления золотого стандарта аргументы о количестве золота в мире, о его нынешней цене, о спросе на него со стороны промышленности не имеют. Нет сомнения, что золотой стандарт нельзя вводить неким решение правительства, МВФ или любого другого государственного или международного органа. Нужно для начала восстановить свободный рынок золота и драгоценным металлов. Затем нужно ликвидировать монополию государства на платежное средство. Пусть каждый, кто хочет, изготавливает платежные средства, но при 100-процентном золотом стандарте. Сегодня деньги и денежные субституты очень сильно искажены и заражены. Понятное дело, что никакого резкого перехода от госденег к деньгам частным не будет. Этот процесс может занять 20 – 30 лет. Мы, например, не требуем проведения пенсионной реформы, т..е. приватизации этой сферы за год или даже за пятилетку. Формирование доверия к новым деньгам будет идти долго. Параллельно будут существовать государственные и частные деньги. Конкуренция валют – вот из чего будет выкристаллизовываться новый денежный стандарт, новые курсы золота и всех тех денег, которые будут к нему привязаны. Это отнюдь не означает, что все остальные деньги исчезнут. На рынке всегда есть хорошие и плохие товары. Просто люди, а не распорядители и потребители чужого выберут лучшее. Я не исключаю смешанных стандартов, разнообразных электронных денег. Просто с определенной даты государству будет запрещено печатать деньги. Российский или белорусский рубль могут печатать частные структуры. Главное, чтобы государство не дискриминировало те или иные платежные средство, не вмешивалось в ценообразование.
Шестое. Оценивать безопасность золотого стандарта на основании безопасности и надежности золота сегодня, как товара на рынке, это грубая подмена. Тем более представлять его в сравнении с бумажным долларом. Единственный объективный способ узнать, что предпочитают потребители, это уравнять шансы денег, которые будут на золотом стандарте при наличии полноценного рынка золота, и US-доллара/евро/фунта/йены/рубля.
Сегодня рынка золота практически нет. Он находится под жестким регулированием государства, причем практически во всех странах мира. При оценке рисков и издержек разных денежных систем важно оценить издержки, убытки и потери от существующей системы бумажных денег. Ни национальное, ни наднациональное законодательство не спасло от девальваций, инфляций, валютных войн и вопиющих монополистических практики на рынке денег и финансов. Ни Базель-I, ни Базель-II, ни Базель –III не сделают банковскую систему мира устойчивой до тех пор, пока государство будет печатать деньги. Неважно, какой орган санкционирует печатание денег, ЕЦБ, ФРЗ, ЦБ РФ или МВФ. ФРС и ЕЦБ, равно как и органы, которые их создавали, быстро теряют доверие. Поэтому распорядителям и потребителям чужого так сложно убеждать потребителей госденег в их надежности.
Критика евро, как государственных денег, никак не доказывает ещё большую опасность денег, которые функционировали на базе золотого стандарта. Когда С. Гуриев приводит в качестве аргумента в пользу госденег возможность проведения девальваций, он выходит за рамки науки и превращается в обыкновенного распорядителя чужого, который навязывает экономике своё видение «оптимума», своё представление о том, на какой части бизнес цикла находится экономика.
Седьмое. Сергей Гуриев может не понимать теории функционирования денежных систем на золотом или другом металлическом стандарте. Нет в мире экономиста, который своими знаниями охватывает огромный пласт экономической науки. Однако, как руководитель уважаемого образовательного, научного учреждения, он обязан поддерживать научный плюрализм, корректно вести дискуссию, предоставлять возможность высказываться и вести свои разработки представителям других научных школ. Почему бы ему первому в России не открыть кафедру австрийской школы экономики? Почему бы не провести научную дискуссию, а не скатываться до словесной и сущностной пустоты под прикрытием должности «ректор Российской экономической школы»? С. Гуриев, как в свое время П. Самуэльсон, слишком увлекся кейнсианской околонаучной ересью и рьяно начал внедрять её в сознании молодежи. Это идеологическая диверсия против России плачевно закончится для российского рубля и для России в целом. Элитисты близки к провалу очередного эксперимента под прикрытием науки. Опасность интервенционистов от науки и госуправления в том, что «инновационных» идей для обмана людей и лишения свободы выбора у них очень много.
Ссылка на Блог Ярослава Романчука
|
